Архив "Литературного кафе". Ч. 3.
XCII.
Ты растворилась в прошлом без остатка,
Теперь мне больше нечего терять,
И прошлое на вкус не станет сладким,
И горьким ему, видно, не бывать.
Свобода, — не пугаться с непривычки,
И прятаться в придуманную клеть.
А подобрав все нужные отмычки,
В той клетке всё, что было, запереть.
XCI.
Я хотел бы попасть к каменистым брегам Ослофьорда,
Где норвежские блэк-металлисты все церкви палят,
Где от зимних холодных ветров раскраснеется морда,
И где секс-меньшиства без проблем свой проводят парад.
Там фашисты и турки людей иногда убивают,
А в тюрьме — жизнь получше, ребята, чем в доме ином.
Там детей из семьи полицаи в детдом забирают.
Так охота дерьма! Я поеду за этим дерьмом.
XC.
На перепутье дорог, когда час твой приходит,
Что-то отбросить, и что-то навеки забыть -
Время бывает для смутной душевной тревоги,
Как ничего не теряя да всё сохранить.
Дорого всё, и ни с чем так нельзя нам расстаться,
Как оценить, что же боле всего нам важней?
Но не расставшись, нельзя с дорогим нам остаться.
И об оставленном больше уже не жалей.
LXXXIX.
Тёмный час перед рассветом -
Это надо пережить.
Сердце страх пронзил стилетом,
Безысходностью грозит.
Только надо не сдаваться,
И рассвет опять придёт,
Надо снова пробиваться -
Как ни страшно — лишь вперёд.
LXXXVIII.
К мечтам и желаньям всегда относись осторожно -
Быть может, что ты и совсем не об этом мечтал.
И жизнь что-то лучше намного подарит, быть может,
Пока ты пытался добыть из мечты идеал.
И часто мечтанья лишь горькую дарят обиду,
Услышь, затверди, и мотай эти знанья на ус:
Не всё в этой жизни оценишь по внешнему виду,
И скрытая суть часто горькой бывает на вкус.
LXXXVII.
Порвать, уйти, назад не бросив взгляда,
Всё кончено, и сожжены мосты.
Быть может, что так делать и не надо,
Но старые дороги уж пусты.
Воспоминаньям — в памяти лишь место,
И ими жить нельзя, поверь, никак.
Мосты палят отнюдь не из протеста,
И призрак прошлого — твой главный враг.
LXXXVI.
Я опять растворяюсь в степи, в бесконечном просторе,
Где укрыться от зноя и солнца лучей мне нельзя,
Там, где пыль поднимается вверх от шагов по дороге,
Там, где бурой травой окаймлённы тропинок края.
Солнце в полдень на спину и плечи надавит нешадно,
Реет марево блёклое над горизонтом вдали.
Тишина. Никого. На душе — лишь покой и отрада,
Только изредка мошки мелькают в дорожной пыли.
LXXXV.
Как графоман недобитый над текстом -
Денно и нощно страдаю умом,
Стул протираю давно твёрдым местом,
Строчки крапаю, как в землю бревном.
Горкой бумаги исписанной много,
Но нас объёмами не запугать -
Мы поднимаемся все в пол-шестого,
Стул оседлаем, и будем крапать!
LXXXIV.
Тихо слили спирт из самолёта,
Замаскировались на траве,
И в стакан налили два пилота,
Поглядев на солнце в синеве.
Техник юркнул в воздухозаборник,
И тихонько носом захрапел.
Командир в запой ушёл во вторник,
Замполит с рассолом всё трезвел.
LXXXIII.
Темно. Только дальние грозы
Сверкают вовсю и гремят.
И влагой пропитан весь воздух,
Над тучами звёзды горят.
Вот ветер проносится с шумом,
Листва шелестит надо мной.
И снова доносится гулом,
Недальний раскат грозовой.
LXXXII.
Сказать себе, что завтра будет лучше,
Что ты вернёшься, раз и навсегда.
Что станет всем теплей, светлей и суше.
Что будет чище воздух и вода.
Что денег хватит нам на всё с лихвою,
Мир и любовь воссядут на земле.
Ну, а пока — я шторы вновь прикрою,
И сон придёт в прохладной, влажной мгле.
LXXXI.
Устаю. Жизнь проносится мимо,
И сверкает лучами огней.
То к югам журавли пошли клином, -
То грачи вновь галдят по весне.
Рано ль, поздно ли, — кончится праздник,
Будет время давать свой отчёт.
А пока буйный ветер-проказник
Треплет в воздухе мой самолёт.
LXXX.
Мерно бегут, растворяясь в прошедшем, минуты,
Счастье уйдёт, только память оставив во мгле,
Счастлив ли я? Иль печален? Или всё равно мне? Как будто -
Только вдвоём мы остались на этой земле.
Всё раствориться, исчезнет — я знаю об этом,
Счастье не вечно — секунды бегут и бегут.
Как интересно устроено всё в мире этом -
Мы всё молчим, только мерно цикады поют.
LXXIX.
С болью вспомни тех, кто не прощаясь,
Или же прощаясь — всё равно,
Уходил от нас, вдали теряясь,
Провожаем взмахами в окно.
Разошлись пути, и мы расстались,
Больно. Только путь у нас лишь свой.
И воспоминания остались,
Да свой путь, что вьётся под горой.
LXXVIII.
Кому-то не в радость бумага,
Кому-то — от шрифта размер,
Кому-то картинок не надо,
Обложка кому — не в пример.
Формат то ль большой, то ли малый,
Цена велика, иль мала,
Но так вот и не прочитали,
О чём эта книга была!
LXXVII.
Улечься к ночи, созерцая шторы,
И свет за ними городских огней.
Дремотным мыслям дать свои просторы,
И сна дыханье давит всё сильней.
Сквозь сон шаги соседей глухо слышать,
И на серванте тиканье часов.
Кот больше не мурчит, а тихо дышит,
Всё исчезает. И приходит сон.
LXXVI.
Ты забудешь меня, только я буду рад, если честно,
За тебя, а я всё это как-нибудь переживу.
Разложу к ночи старое, тёртое спальное кресло,
И все мысли о прошлом пройдут лишь тенями в углу.
Хорошо, что не выбью из глаз твоих звёздных слезинки,
И что ночью во сне будешь также спокойно дышать,
За окном — темнота, только падают тихо снежинки,
Ты забудешь меня. Только я буду вновь вспоминать.
LXXV.
Сам ли тебя я придумал,
Иль настоящей была?
Сладкая, тёплая дрёма,
Что безвозвратно ушла?
Утро бьёт солнечным светом,
Тают полночные сны,
И растворяются где-то -
На потолке, у стены.
LXXIV.
Потемнело небо грозовое,
Поглотив закатные лучи,
Окатив прохладой вместо зноя,
Темнотой подкравшейся ночи.
Ветер ветками шумит деревьев,
Донося раскаты над землёй.
И несёт по воздуху отрепья,
Перед сильною ночной грозой.
LXXIII.
Ты вновь улыбаешься мило,
Ладошкой меня удержав.
И время как будто застыло,
Чей маятник мёртв уж и ржав.
Ты держишь меня на аркане -
Уйти никуда не даёшь.
Желанья твои, как в тумане,
Да и ближе не подойдёшь.
LXXII.
Сломай мне крылья, и разбей мне сердце,
Развороти мне раны на душе,
Убей мечты, мне от тебя не деться,
Да и себя не обрести уже.
Любимый враг мой, нежный, злой и лютый,
Ты знаешь ль, что творишь со мной?
Тысячелетьями текут мои минуты,
И жарит без пощады зной.
LXXI.
Вот оно, долгожданное лето -
Над землёю повисло жарой,
Комаров — слава Богу! — всё нету,
Только пыль и полуденный зной.
Ещё тучи, что встанут горами,
Посинеют и грохнут грозой.
Пылевые смерчи над полями,
И невольный душевный покой.
LXX.
Прошлое неповторимо -
Как ни трудись — не вернёшь.
А время неумолимо -
И «завтра» — не подождёшь.
Память останется с нами -
Тёплых и ласковых дней.
И «завтра» вместе с мечтами -
Что будет жить веселей.
LXIX.
И зачем я возвращаюсь снова,
Где меня давно никто не ждёт?
В прошлое, закрытое покровом,
Вместо продвижения вперёд?
Тяжело прогнать воспоминанья,
Больше не пытаться всё вернуть.
Не стоят у двери в ожиданьи -
А забыть, и устремиться в путь.